А.Ставровский
О БЕЗУСЛОВНОСТИ ВЕРОУЧИТЕЛЬНЫХ СУЖДЕНИЙ ПАПЫ
ЗАДАДИМСЯ вопросом, как могло случиться, что древнее, насчитывающее несколько столетий предание Церкви о святом Петре и почти столь же древнее предание о его наследниках епископах Рима, с такой легкостью было забыто на Православном Востоке и заменено разного рода теориями более позднего происхождения? А также, свидетельствует ли этот факт о желании Восточной Церкви так или иначе оправдать свой "разрыв" с Папским Римом? (Подобная точка зрения долгое время была весьма распространенной на Западе.) Или же, напротив, сам епископ Рима своими неслыханными притязаниями раздробил единство Вселенской Церкви? (Именно такая точка зрения еще и сегодня бытует среди православных.)
По нашему мнению, ответ на эти острые вопросы следует искать прежде всего в области экклесиологии. И только после этого можно обратиться к рассмотрению разных исторических, преходящих и чисто человеческих по своему характеру, обстоятельств, связанных с так называемым разделением Церквей и с его последующим углублением.
Отметим следующее: святые Отцы и Учителя Церкви и Первые Вселенские Соборы не оставили после себя достаточно полного учения о Церкви, о ее природе и о природе церковного единоначалия. Как это обыкновенно бывало в истории Церкви, в некотором смысле словно было предназначено, чтобы сама церковная жизнь на протяжении очень долгого периода, по человеческому разумению слишком долгого, породила расколы, разделения, расхождения в области учения о Церкви, и все это ради того, чтобы в результате горьких испытаний, в страданиях выкристаллизовалось истинное понятие о Церкви. Как и все догматы, понятие о Церкви уже содержится в Священном Писании и Священном Предании. Однако само устроение Церкви, каким его пожелал Бог недостаточно раскрыто точным учением Церкви. Необычайной важностью обладает и другое: каждая из ощутимо разделенных Церквей пыталась собственными силами разрешить задачу, поставленную самим Богом перед человеческой свободой. Разрешая такую задачу. Церкви пошли по разным путям. На каждую из них это наложило особую историческую печать. Такова, в общем, судьба рода человеческого. В намерение Бога не входила задача поработить человека. Сын Божий, пришедший в мир сей, даровал человеку спасение. Спасение это должно свободно совершаться через основанную Богом Церковь. Подобно человеческому организму, Тело Христово возрастает на протяжении столетий, развивается, растет в болезнях, испытывает влияние внешних изменений, но, благодаря победе своей Главы, никогда не умирает, и никакая сила ада не может его победить. Во всем направляемая волей Божьей, исполненная благодати действующего в ней Духа Святого, Церковь созидалась и продолжает созидаться усилиями людей, через делание святости и через человеческие страдания.
Таким образом, по неисповедимому замыслу Божественного Провидения, Церковь должна была пройти через долгий период видимого разделения, дабы сама жизнь полностью очистила от всякого человеческого наслоения истинное учение о Церкви. Вместе с тем. Истина Церкви не есть нечто чисто теоретическое, эта Истина - сама Жизнь и само Спасение. Внутренне присущая Церкви полнота Истины никогда не раскрывается, так сказать, сама собой. И полноту эту нельзя уподобить некоему мертвому грузу какого-либо теоретического открытия в области чистого разума. Наоборот, такая полнота внутренне принимается в Церкви поколениями благочестивых, верующих людей.
Что же касается вопроса о "первенстве", или "превосходстве" Римского епископа, то сама жизнь постоянно ставит перед сознанием всей Церкви очень сложную и чрезвычайно важную проблему, связанную с церковным устроением. Пока Восток и Запад пребывали в обоюдной любви, сознавая, что всякое делание в Церкви не может утверждаться лишь на внешних отношениях, но должно исходить из внутреннего согласия в рамках единого организма, т. е. Церкви Христовой, Востоку и Западу удавалось, иногда с легкостью, а иногда с известным напряжением, сочетать два принципа: свободу Поместных Церквей с их общей подчиненностью единой духовной власти, одному центру религиозной жизни, а именно (так, по воле Божьей, было почти с самого начала христианской истории) Римской Церкви и ее епископу, которому уже очень рано было присвоено характерное наименование Папы, т. е. Отца.
В плане сказанного, мы полагаем совершенно бесплодным противопоставлять "евхаристическую Церковь" "Церкви Вселенской", как это делают некоторые современные православные богословы; столь же бесплодно с помощью такого противопоставления оправдывать разные понимания сущности единоначалия в Церкви. В самом деле, предположим, что в первые века христианства Церковь понималась исключительно как евхаристический союз верующих в Иисуса Христа. В этом случае необходимо рассматривать каждую Поместную Церковь с возглавляющим ее епископом как обладающую полнотой всей Церкви. Но тогда следует признать, что, в своем историческом развитии, включая образование системы митрополий - первоначальный объединяющий элемент вселенской организации Церкви, затем системы Патриархатов еще до того, как на Востоке возникла церковная автокефалия, а на Западе централизованная организация Римской Церкви, Церковь пошла в ложном направлении, а весь пройденный ею шестнадцативековой путь оказался неправильным, и лишь Первенствующая Церковь по своей структуре соответствовала подлинным, истинным принципам евангельского жития в мире сем.
Тот, кто принял бы такое воззрение, должен был бы вернуться к подобной первоначальной истинной организации Церкви. Однако для этого нужно было бы восстановить жизнь такой, какой она была в первый век христианской веры. Но это невозможно. Всякая попытка восстановить общинную жизнь первоначального христианства по образу сект заранее обречена на неудачу.
Не следует забывать и о другом: несмотря на свою близость к основателю христианской жизни в вере, т. е. к нашему Господу Иисусу Христу, несмотря на все особые, единственные в своем роде дары, какими изобиловала та эпоха, несмотря на прямой контакт с непосредственными очевидцами Жизни, Смерти, Воскресения и Вознесения Воплощенного Слова, несмотря даже на ни с чем не сравнимую обоюдную любовь и исключительное мужество христиан, ради исповедания веры готовых пойти на мученичество, эта исполненная всякой святости Первенствующая Церковь во многих отношениях пребывала еще в младенческом состоянии как в организационном плане, так и в отношении раскрытия своего учения.
Никогда не следует упускать из вида, что Церковь представляет собой живой организм, некое новое творение, развивающееся, возрастающее и долженствующее распространиться по всей Вселенной (Еванг. от Матфея, гл. 28, стт. 19-20; Еванг. от Марка, гл. 16, ст. 15; Еванг. от Луки, гл. 14, ст. 47).
Вспомним, что первые христиане, еще продолжавшие жить надеждой близкого и всеобщего воскресения и вся жизнь которых была, так сказать, исполнена пасхальной радости, сосредоточивали свои помыслы на новой встрече с тем, кто в самое ближайшее время должен явиться на облаках, чтобы судить живых и мертвых, ибо Он победитель смерти и ада, воскресший Спаситель мира. В силу этих обстоятельств Первенствующая Церковь представляет собой явление в своем роде единственное и в полной мере неповторимое.
Не менее важно и другое. Уже очень рано, с начала первого века, возникли гностические учения и первые ереси, которые почти сразу же стали будоражить юную Церковь. Поэтому ей пришлось приложить усилия и изнутри преодолеть лживые учения, одновременно укрепив свое внешнее устройство и церковную дисциплину.
Особые харизматические дары, какими Бог наделил Первенствующую Церковь, были очень скоро отняты, о чем свидетельствует сам апостол Павел (1 Посл. к коринфянам, гл. 13, ст. 8). Все же, сущность Церкви осталась неизменной. Благодать Божья постоянно пребывает в Церкви, наполняет в ней все и будет пребывать в ней до конца времен. Благодать Божья проявляется не только в таинствах, не только в церковном богослужении, не только в Евхаристии, но равным образом во всей жизни Церкви и в человеке, живущем в ней.
Бесспорно, частной Церкви, управляемой епископом, дана полнота благодати, ибо, согласно древнейшему учению, в епископе - Церковь; и Церковь в епископе потому, что, возведенный на высшую степень священнослужения, епископ в частной Церкви в полной мере являет образ истинного Пастыря - Христа. Все же ни с физической, ни с духовной точек зрения нельзя рассматривать епископа частной Церкви как обладателя всей полноты обязанностей и прав, необходимых для управления более обширными, т. е. Поместными Церквами и прежде всего Вселенской Церковью. Наш Господь Иисус Христос основал не множество Церквей, но одну Церковь, которая призвана распространиться по всей Вселенной. Именно поэтому она в плане своего земного существования - как в пространстве, так и во времени - Вселенская. И хотя, подобно зеркалу, частная Церковь несет в себе отражение всей полноты Вселенской Церкви, все же частная Церковь, связана с определенным местом, с известным числом людей, с конкретным языком и психологией своих верных. Что же касается Евхаристии, то, будучи, несомненно, центром христианского единства, полного единства не только Церкви земной, но и Церкви Небесной, высшим подобием и высшим содержанием единения верующих с Христом, все же Евхаристия сама по себе не исчерпывает всего богатства и разнообразия единой благодатно-таинственной жизни в Церкви. При этом, даже если мы согласимся с теми, кто утверждает, что частные Церкви первых веков христианства реально обладали всей полнотой, все-таки это было возможным лишь в силу особых условий существования первых христиан, прежде всего в эпоху гонений. Но даже тогда, как справедливо отмечают представители нового течения в православной экклесиологии, был некий элемент, объединяющий эти частные, "завершенные" Церкви, превращающий их в единый организм. И такое единство выражалось не только в объединяющих связях веры, не только в едином Главе - Господе Иисусе Христе, но также, по слову святого мученика Игнатия Богоносца, в единоначалии той, "что председательствует в любви", т. е. Римской Церкви.
Мы полагаем, что восстановление подобной екклезиологии с прагматической точки зрения есть нечто скорее утопическое, ибо такая, нет спору, прекрасная екклезиология соответствует лишь очень юному возрасту Церкви. К тому же, для восстановления подобной екклезиологии пришлось бы просто-напросто упразднить всю многовековую историю Церкви, исходя при этом из предположения, что весь этот период нанес лишь ущерб Церкви. Однако в истории нет ничего такого, что могло бы по-настоящему нанести урон Церкви. И даже человеческие пороки и страсти, столь часто вносящие трагические ноты в эту историю и делающие ее порою столь малопривлекательной, попускаются Божественным Провидением, дабы земная структура Церкви, в которой совершается спасение людей, стала более совершенной.
Во всяком случае общеизвестно, что уже в третьем столетии Церковь выработала в своем развитии особую организационную систему - систему митрополий. После чего стали возрастать роль и значение Римской Церкви.
Вначале Церкви в провинциях были объединены в разные митрополии, при этом, из чисто практических соображений, за образец взяли политическое устройство Римской империи. Это, в свою очередь, привело к возникновению епархиальных объединений, из которых с течением времени вышли Патриархаты. Такое естественное развитие церковной организации, этот продолжающийся рост Церкви логически привели к постановке вопроса о первенстве, или главенстве, в Церкви. В плане внешнем, административном этот вопрос окончательно был разрешен Римской Церковью. Однако на Востоке он остался без ответа. Но именно от ответа на этот вопрос зависит судьба великого многовекового спора между Римом и Православным Востоком.
Итак, что же представляет собою первенство в Церкви и каково его значение? Вот основной вопрос, и от его решения в значительной степени зависит возможная развязка великого спора о первенстве Папы.
Если рассматривать первенство с точки зрения чисто внешней, человеческой, юридической, вероятнее всего спор будет продолжаться вечно, без всякой надежды на какое-либо решение, поскольку все даже наиболее убедительные аргументы за или против права того или иного лица стоять во главе того или иного человеческого общества и даже во главе некоего "совершенного" общества, каким с внешней, юридической точки зрения является Церковь, все подобные аргументы никогда не смогут убедить ни тех, кто по той или иной причине отказывается признать такое первенство, ни тех, кто его признает и защищает.
Сказанное в полной мере относится к вековым монархиям и даже к тысячелетним империям. Подобное же произошло и в Церкви, когда на нее стали взирать как на некое чисто человеческое общество. Никакая аргументация, почерпнутая из Священного Писания, взятого в данном случае в качестве своего рода Основного Свода Законов Церкви, никакая ссылка на Священное Предание или на церковное Предание, никакая ссылка на то, что это-де полезно для Церкви, никакое историческое оправдание и т. п. не способны убедить тех, кто, в силу того или иного соображения или убеждения, отказывается признать в Церкви высшую человеческую власть.
В Церкви человеческая власть, право и первенство могут быть оспариваемы и отвергаемы. Такой опасности в полной мере подвержены и епископ, и Патриарх, и Папа. Точно так же они не застрахованы от нападений своих личных или идеологических противников, которые опираются в их борьбе и протестах на более или менее солидные аргументы. Так было и так всегда будет в мире сем, ибо падший человек всякую власть неизменно отождествляет с принуждением и свою борьбу против власти ведет под знаменем свободы. В падшем человечестве всякая власть находится в руках дьявола. Именно поэтому среди искушений, с которыми на горе дьявол подступил ко Христу, было искушение властью. Однако Христос не только отверг соблазн земного господства, но он даже оставил своим ученикам следующую заповедь: "...цари господствуют над народами, и владеющие ими благодетелями называются. А вы не так: но, кто из вас больше, будь как меньший, и начальствующий - как служащий" (Еванг. от Луки, гл. 22, стт. 25-26).
Здесь не метафора, не простое моральное увещание, в этих словах Христа выражена глубочайшая христианская истина о природе власти. Так же и в речении апостола Павла "нет власти не от Бога" - основная идея следующая: начальствующий "есть Божий слуга" (Поел. к римлянам, гл. 13, ст. 1, 4). Т. е. он должен не господствовать, но удалять зло и награждать добро. Именно в этом и заключается вся сущность служения.
Церковь есть новое творение, она - тот организм, в котором спасается и преображается род человеческий. Поэтому все в ней должно быть не старым и развращенным, но новым. Таким образом власть в Церкви полностью отличается от свойственного падшей человеческой природе "векового горделивого надмения, исполненного всякого чада и дыма". В этом вся сущность апостольского учения о главенстве и первенстве б Церкви.
Послание к колоссянам апостола Павла ясно учит о главе тела Церкви: это Христос, который так же "начаток, первенец из мертвых, дабы иметь Ему во всем первенство" (гл. 1, ст. 18). В Послании к ефесянам (гл. 5, ст. 23), где Христос вновь назван главой Церкви, святой Павел приводит в пример супруга, который в христианском браке глава супруги. (Так и Христос по отношению к Церкви.)
Другими словами, в основании всякого первенства в Церкви стоит Христос и только он один, ибо он первенец из мертвых, победитель смерти, новый Адам, создатель нового творения, спаситель всего спасенного человечества - повсюду и во все времена единственный и первый строитель Нового Завета, неизменно приносящий жертву своему Отцу, ради спасения и обожения людей, он единственный возглавитель и Первый в Церкви. Так же, лишь ему одному дана всякая власть на небе и земле (Еванг. от Матфея, гл. 28, ст. 18), господство над всякой властью и всяким господством, дабы они освободились от власти "князя мира сего", дьявола, который, по слову самого Господа, "осужден" (Еванг. от Иоанна, гл. 16, ст. 11).
Всякое иное первенство и превосходство в искупленном человечестве - например, мужа над женой (в семейной Церкви), священника над приходом (в христианской общине), епископа над частной Церковью (в епархии), митрополита над епископами (в митрополии), Патриарха над митрополитами (в Патриархате), Папы над Патриархами (во Вселенской Церкви) - все это суть не что иное, как образ и подобие первенства Христа.
Отличительные черты этого первенства - не мощь, господство или безграничная власть над подчиненными, но:
1) служение, вплоть до смерти,
2) попечение о необходимом,
3) защита от врагов,
4) врачевание духовных и телесных болезней,
5) служение словом Божьим,
6) отцовская милующая любовь,
7) охранение единства и забота о его внешнем устроении,
8) самоумаление и смирение, сопряженное с преодолением всякого рода гордыни и славолюбия,
9) проповедь Евангелия и исповедание Имени Божьего, совершаемые ради всякого человека,
10) исповедание общей веры,
11) духовное водительство и назидание,
12) общее пастырское служение, содействующее христианину, шествующему во след Христу.
Кроме того, пастырям Церкви и прежде всего Папе вручена власть "вязать" и "разрешать" грехи людей. Но, конечно, совершать это они могут не по собственному произволу, но во исполнение воли Христа и по благодати им (Христом) дарованной.
Все прочее, т. е. все так называемые юрисдикционные и юридические права и обязанности, вытекающие из церковного первенства, суть нечто второстепенное, никак не затрагивающее область внутреннего, духовного водительства Церкви, относится лишь к внешнему, административному аспекту и никоим образом не представляет собой духовную сторону главенства. Святой Папа Григорий Великий говорит, например, что первенство ничего общего не имеет с централизацией власти. Более или менее значительное увеличение этих прав и обязанностей зависит исключительно от исторического развития Церкви, ее жизни, нужд, а также от братского и любовного согласия между Церквами. Однако такое расширение прав и обязанностей ни в коем случае нельзя рассматривать в качестве некоего догматического (т. е. данного по Откровению) факта, или, говоря иначе, в качестве некоего неизменного принципа, который лежал бы в основе жизни Церкви. Всякий, кто рассматривает Церковь с юридической точки зрения, неизбежно приходит к таким представлениям о Церкви и ее жизни, которые превращают чисто юридический вопрос в предмет веры.
Нам представляется, что если именно таким образом рассматривать превосходство и первенство в Церкви (а в рамках нового творения, царствия, что не от мира сего, иначе и не может быть), то спор о первенстве сам собой упразднится. Ибо совершенно очевидно, что именно в этом смысле, а не в смысле "вековой власти, исполненной всякого дыма и чада", самим Христом было даровано блаженному апостолу Петру, и только ему одному, главенство над апостолами и над стадом верных.
Столь же неоспоримо, что Римский епископ унаследовал от апостола Петра и это превосходство, и это главенство, унаследовал их в силу древнейшей традиции, идет ли речь о праве Божественном или о праве церковном. (В сущности бесплодно различать между тем и другим, так как в Церкви есть лишь Божественное право и можно только проводить различие между тем, что принадлежит времени, соответствует конкретной эпохе, и тем, что вечно и дано на все времена, а всякое делание в Церкви есть нечто Богочеловеческое, синергическое и совершается силой действующего в людях Святого Духа.)
Вместе с тем не следует забывать, что в наиболее точном смысле этого слова единственный Глава Церкви это Господь Иисус Христос, который от вечности был Главой Церкви и всегда пребудет в этом качестве, тогда как полномочия глав частных Церквей ограничены условиями времени и пространства. Что же касается главы Вселенской Церкви, или главы церковной иерархии, т. е. Папы (весьма продуманное наименование, каким воспользовался на Третьей Сессии Второго Ватиканского Собора мельхитский Патриарх Максим IV), то его полномочия не ограничены данным конкретным местом, хотя продолжительность его служения, разумеется, ограничена во времени.
Вместе с тем существует иное основание для превосходства или главенства в Церкви. Это основание мы находим в учении Господа нашего Иисуса Христа о единстве, которое должно царить между его учениками по образу единства Всесвятой и Животворящей Троицы. (См.: Еванг. от Иоанна, гл. 17, стт. 21-23.) Не так давно появилось учение о триадологическом основании Церкви. С помощью этого учения пытаются оправдать существование автокефальных Церквей и единства между ними, при этом отрицается первенство в Церкви. Однако, мы полагаем, подобная теория недостаточно обоснована. В действительности, именно в Святой Троице мы находим органичное основание для превосходства и главенства в Церкви.
Лучшее подтверждение тому мы находим в 34 апостольском каноне. Судя по его названию, можно было бы решить, что он восходит ко времени святых апостолов, но, вероятнее всего, этот канон был создан в третьем веке, в эпоху возникновения провинциальных митрополий. Во всяком случае канон этот весьма древний, составной частью он вошел в Западный кодекс Дионисия Малого. Это означает, что он был принят всей Вселенской Церковью. На Востоке этому канону как апостольскому придали большее значение, чем даже канонам Вселенских Соборов. Этот канон возвещает: "Епископам всякого народа подобает знати первого в них и признавать его яко главу и ничего, превышающего их власть, не творити без его рассуждения: творити же каждому только то, что касается до его епархии и до мест, к ней принадлежащих. Но и первый ничего да не творит без рассуждения всех. Ибо так будет единомыслие и прославится Бог о Господе во Святом Духе, Отец и Сын и Святой Дух".
Этот великий канон, к сожалению, забытый на Западе и, мы полагаем, недостаточно обдуманный и понятый на Востоке, дает подлинное триадологическое основание всякому первенству или главенству, существующему в Церкви.
Бог есть Единица и Троица, начало в Нем - ипостась Отца, утверждающая Божественную Монархию в вечном единстве и единомыслии всех трех Божественных Личностей. Аналогичным образом должно существовать превосходство или первенство в сотворенном многообразном человечестве. Церковь есть нечто новое, или вновь сотворенное, именно поэтому в ней также существует подобное первенство во Христе Иисусе, втором Адаме, который силой Святого Духа собрал воедино все многообразие спасаемого человечества. В полном соответствии с этим триадологическим аспектом и созидается внешняя структура Церкви. Все, что относится к митрополиту - главе епископов "каждого народа", так же относится и к Патриарху, стоящему во главе Поместной Церкви, и, в конечном счете, все это относится и к личности Папы, стоящего во главе всей Вселенской Церкви, ибо нет решительно никаких причин, которые препятствовали бы этому. Таким образом, подобное единодушие в Церкви, аналогичное единодушию, какое свойственно жизни Всесвятой и Животворящей Троицы, не будет уже ограничиваться отношениями между епископами разных митрополий или даже автокефальных Церквей, но, по справедливости и с полным правом, станет достоянием всей Вселенской Церкви. В этом нас еще более убеждает весьма древняя церковная традиция, основанная на содержащихся в Евангелии словах самого Христа, которые он произнес в пользу церковного первенства святого апостола Петра. Насколько нам известно, этот великий канон, дух которого поистине апостольский и пронизан Божественной благодатью, к сожалению, еще не был до настоящего времени применен к Папству.
Отметим, что великий церковный канонист Зонара в своем комментарии к этому канону весьма справедливо отмечает, что, с одной стороны, этот канон определяет нормальное состояние тела, которое должно иметь главу, а с другой, что он ограничивает произвольное самодержавие главы в теле. Надо всем Зонара созерцает любовь, которою соединены все члены Церкви.
Сказанное нами выше относительно превосходства или главенства в Церкви позволяет, как нам кажется, ответить на следующий вопрос: как могло возникнуть трагическое разномыслие, связанное с первенством в Церкви?
Пока Церковь непосредственно сознавала собственную трансцендентность, свою принадлежность иной иерархии вещей, отличной от иерархии мира сего, пока "горделивое надмение, исполненное всякого дыма и чада", не замутняло церковного иерархического сознания, а представление о власти, чести, преимуществах и достоинствах не вошло еще, так сказать, в церковный оборот, и пока люди ясно ощущали, что по своей сущности устроение Церкви в корне отличается от политической организации, до тех пор вся Вселенская Церковь с полной решимостью исповедовала первенство и святого апостола Петра, и его наследников в лице Римских епископов. Об этом свидетельствуют многочисленные исторические документы. Но как только подобное сознание стало уступать место спорам о природе церковной власти, и, в частности. Римскому престолу стали присваивать земную власть над Церковью, сразу же разгорелась борьба за эту власть. Необходимо признать, что возвышение Константинополя, объясняющееся причинами чисто земными и преходящими (Константинополь стал столицей империи), точно совпало с зарождением секулярного духа, который наложил свою печать на устроение Церкви.
Римский престол, на протяжении долгого времени решительно отстаивавший чисто церковное представление о первенстве святого апостола Петра и его наследников и с рвением, достойным всякой похвалы, защищавший это представление и продолжающий делать это еще и в наши дни, постепенно, исподволь был вовлечен в борьбу - земную, человеческую и юридическую - за свои права и за свою власть.
В силу разных исторических обстоятельств (раздел империи, нашествие варваров, возникновение феодализма, борьба за власть в эпоху Средневековья, Реформации и т. д.) Римский престол, формально сохраняя древнее церковное представление о своем первенстве, начал рассматривать все связанное с этим первенством в качестве некой абсолютной власти над Церковью, однако сама эта власть толковалась как власть чисто светская. В конце концов Рим даже принял такого рода власть, которая по своей природе никак не соответствует Церкви. Все это объясняет, почему на протяжении столетий Папский Рим превратился в абсолютную монархию, притязающую на абсолютную власть не только в Церкви, но также и над всеми земными Князьями.
Впервые подобная тенденция вполне отчетливо выявилась во время Григорианской реформы. Для Православного Востока, где в ту же эпоху утвердилось представление о власти Константинопольского Патриарха над Восточными Церквами, новая западная идеология оказалась неприемлемой. И произошло неизбежное, т. е. разделение. После того как крестоносцы завоевали Константинополь и создали Латинскую Империю, Папа Иннокентий III, вначале с большой силой и с полным правом осудивший происшедшее, все же признал за Латинским Патриархом право на Константинопольский престол. В то же время латиняне принялись разрушать все восточное. И тогда Восточная Церковь начала отрицать не только новый чисто человеческий, мирской аспект Римского первенства, но постепенно дошла до отрицания первенства святого апостола Петра, его наследников и вообще всякого человеческого первенства в Церкви. Так именно и произошло трагическое разделение Церквей.
Петр (т. е. Римский епископ) увлекся идеей первенства, против него восстали апостолы (т. е. другие Патриархи). Таким образом Петр остался без своих собратьев-апостолов, а апостолы остались без Петра. Именно в этом и заключается вся трагичность разделения, продолжающегося еще и доныне.
Мы верим, что если Бог попустил подобную трагедию, то в ней есть некий смысл.
На протяжении столетий Церковь Петра хранила святую истину о церковном первенстве. В частности, эта истина покоится на служении Первоверховного апостола Петра, так же утверждается она и на служении другого Первоверховного апостола - святого Павла. На протяжении веков Церковь напрягала все свои силы, борясь со злоупотреблениями, связанными с этим первенством, и с теми, кто отрицал это первенство. (На Западе таких отрицателей было бесчисленное множество как до, так и после Реформации.) Западная Церковь должна обратиться к своим внутренним жизненным силам и в собственном теле победить искушение "гордыни мирского господства, исполненного всякого дыма и чада". Церковь Петра должна совершить это, дабы в конкретный исторический момент, известный лишь одному Богу, она смогла вновь вернуться к истинному представлению о церковном первенстве. И лишь после этого она сможет соединиться со своими удаленными и отвергнутыми братьями.
Восточная Церковь сохранила неповрежденным учение Отцов о дарованной самим Богом свободе Церквей в лоне единой Вселенской Церкви. В свою очередь, и Восточная Церковь должна пройти через все искушения, испытать все несчастья и страдания, сопряженные со стремлением к чисто мирской "независимости". После отрицания первенства святого апостола Петра и его наследников, рано или поздно, Восточная Церковь должна вернуться к древнему чисто церковному представлению о таком первенстве, которое было исповедано Отцами (а неизменная верность им прославила ее), и признать, что первенство в Церкви есть нечто необходимое, что оно установлено самим Богом и что оно утверждено истинной верой в Иисуса Христа-Главу, исповеданной святым апостолом Петром.
Никому не известно, как долго продлится этот болезненный и вместе с тем спасительный процесс очищения церковного сознания. Нам представляется, что сегодня многое благоприятствует этому. Процесс этот будет все более и более углубляться по мере уяснения и очищения истинного учения о Церкви. По благодати Божьей в значительной степени это уже совершено на Втором Ватиканском Соборе Западной Церкви. Окончательное же завершение будет достигнуто на новом Вселенском "объединительном" Соборе. (Его предшественником был подлинный Восьмой Вселенский Собор, ныне, увы, забытый, который проходил в соборе Святой Софии в граде Константина при блаженном Папе Иоанне VIII и Патриархе Фотии.)
Во всяком случае, с точки зрения развиваемого нами представления о первенстве в Церкви, три начальные анафемы Первого Ватиканского Собора должны быть пересмотрены, так как они носят чрезмерно юридический, человеческий и мирской характер, а посему маловероятно, чтобы для Церкви они имели подлинно мистический смысл и ценность.
Следует отметить, что Второй Ватиканский Собор в Догматическом постановлении о Церкви "Свет народам" расставил целую серию вех, позволяющих обрести правильный путь и прийти к глубокому христианскому понятию о первенстве в Церкви. Та часть соборного учения, что непосредственно касается учения о первенстве Папы, излагается в Догматическом постановлении о Церкви в форме куда менее юридической, чем анафематствования Первого Ватиканского Собора. Кроме того, на этот раз впервые, как нам кажется, за всю историю Вселенских Соборов, на Втором Ватиканском Соборе отказались от каких бы то ни было анафематствований.
В значительном по объему Догматическом постановлении о Церкви содержится девятнадцать пунктов, касающихся власти Папы. Из них лишь один продолжает сохранять прежний юридический дух. Мы имеем в виду то место, где говорится о Папе как о главе Епископской Коллегии (Собора): "...Римский Первосвященник обладает в Церкви в силу своей должности, т. е. как Наместник Христа и Пастырь всей Церкви, полной, наивысшей, всеобщей властью, которую он может всегда свободно осуществлять" (гл. 22). (Отметим, что такое наименование Папы - Наместник Христа - впервые было употреблено в Церкви Папой Иннокентием III. До него о Папе говорилось лишь как о "Наместнике святого Петра".) Все другие части Догматического постановления о Церкви, в которых речь идет о Папе, свидетельствуют о значительном прогрессе в плане подлинно духовного представления о первенстве в Церкви. Укажем сразу же, что в этом важном документе особое внимание уделяется древнему представлению о первенстве, впервые встретившемуся в писаниях святого Киприана Карфагенского. Этот святой усматривает первенство апостола Петра в том факте, что он являет единство епископата, а в единстве епископата - единство Церкви. В Догматическом постановлении говорится: "...И для того, чтобы сам епископат был един и неделим, Он (Иисус Христос) поставил блаженного Петра и в нем заложил постоянное и видимое начало и основание единству веры и общения" (гл. 18).
В другом месте Постановления Римский епископ назван "связью единства любви и мира", он составляет единое целое с епископатом, единую Коллегию, или Собор. В Постановлении подчеркивается также значение престола Петра, который, согласно известному выражению святого Игнатия Богоносца (мученика), "в любви возглавляет многообразный состав частных Церквей".
Таким образом, определения Второго Ватиканского Собора, по сравнению с прошлым, с большей полнотой отвечают истинному представлению о первенстве в Церкви. Нам кажется, что на данном этапе было бы несправедливым требовать чего-то большего. Догматическое постановление о Церкви "Свет народам" представляет собой значительный шаг вперед на пути более полного раскрытия учения о Церкви.
Мы полагаем, что если Католический Запад продолжит движение в этом направлении, то в конечном счете он придет к более возвышенному, более церковному понятию о первенстве в Церкви и постепенно освободится от подчеркнуто юридического толкования власти и прав Римского Первосвященника. Путь этот труден, и движение по нему требует великого нравственного и духовного мужества, постоянной богословской работы, а прежде всего - бесконечной любви к Церкви, к Христу-Главе, к овцам его стада, которые не из гордыни и не из тщеславия, но по любви к Церкви и к присущей ей свободе должны были отдалиться от Рима и искать спасения, строя свою церковную жизнь вдали от того духовного центра, каким на протяжении долгих столетий был для них Рим.
Со своей стороны. Православный Восток должен выйти из добровольной изоляции, отказаться от мысли о собственной самодостаточности; действительно, все это - следствие исторических обстоятельств, которое наносит ущерб осуществляющемуся на земле спасительному делу Христа и делу восстановления связей любви и мира, долженствующим объединить чад Единой Вселенской Церкви.
Такой путь не менее труден, но он не безнадежен.
На нашу долю выпало счастье жить в эпоху, когда с обеих сторон забрезжил рассвет и появилась надежда достичь желанной цели - единства всех во Христе.
Безусловная истинность вероучительных суждений Церкви
Стало привычным относиться к выработанному Первым Ватиканским Собором определению, касающемуся безусловной истинности вероучительных суждений Папы, как к одному из наиболее трудных препятствий на пути примирения с Римской Церковью, как к некоему "новому догмату", которые еще более углубляет пропасть между Православием и Католицизмом.
Нам представляется, что подобная точка зрения зиждется, скорее, на недоразумении, на некой предвзятой идее, чем на реальном факте.
Безусловная истинность вероучительных суждений Римского Папы, как она определяется в учении Первого Ватиканского Собора, по своей природе никак не абсолютна. Она ограничивается:
1) областью веры и морали;
2) обстоятельствами, которые характерны для тех чрезвычайно редких случаев, когда Римский Папа говорит ex cathedra1, т. е., когда он "исполняет свой долг пастыря и учителя всех христиан";
3) она определяется и Божественной благодатью, но не личными достоинствами Римского Первосвященника.
Наконец, такая безусловная истинность не есть личное свойство Папы, но принадлежит Церкви. Церкви же она была обещана самим Христом, ибо, согласно соборному определению, во всех перечисленных нами случаях Папа "располагает той безусловной истинностью суждений, какой Божественный Искупитель пожелал наделить свою Церковь, когда дает учение о вере и нравственности". Что же касается выражения ex sese, non autem ex consensu Ecclesiae, т. е. "сами по себе, а не в силу согласия Церкви", то оно, несомненно, весьма неудачно. Таково, впрочем, и мнение современного историка Церкви Роже Обера. Одно из лучших исследований о Первом Ватиканском Соборе принадлежит его перу. В нем, в частности, он говорит: "Оно далеко не удовлетворительно, ибо способно ввести в заблуждение всякого, кто рассматривает его вне контекста самого соборного определения". Данное выражение никак не означает, что безусловно истинные суждения Папы находятся вне какой-либо связи с Церковью, и, так сказать, возвышаются над нею. Данное выражение означает лишь, что, однажды сформулированные с помощью Божественной благодати и в согласии с епископатом, они становятся самодостаточными и уже более не требуют согласия и подтверждения со стороны Церкви.
Нам кажется, что учение о безусловной истинности вероучительных определений Папы, сформулированное подобным образом, куда более умеренно, чем все то, что было написано и сказано о Папе до Первого Ватиканского Собора "ультрамонтанистами", а еще ранее них - в Средневековье, когда весьма значительное число авторов в конечном счете стали признавать личную непогрешимость Римского Первосвященника, абсолютную истинность всех его определений, всех его деяний, равно как и его абсолютную независимость по отношению к епископату.
Не следует забывать, что учение Первого Ватиканского Собора было принято лишь после долгой, упорной и бескомпромиссной борьбы и что окончательная формулировка оказалась куда более умеренной, чем того желали страстные ревнители Папства.
Следует обратить внимание и на другое: представление о безусловной истинности вероучительных определений Папы, в тех особых случаях, когда он выступает как носитель первенства в Церкви, основано на твердом и неизменном убеждении, что исповедание Петра, провозгласившего Иисуса Христа Сыном Божьим, было безусловно истинным.
Здесь необходимо обратить особое внимание на главу 16, стих 17-18 Евангелия от Матфея. В этом месте Евангелия есть слова, которые часто выпадают из поля зрения полемистов. Как правило, спор идет о значении слова "камень". Одни видят в нем Петра, другие веру Петра, а третьи самого Христа. Подобный же спор идет о ключах Царствия Небесного, которые вначале были даны Петру, затем апостолам, и так далее. Однако не уделяют должного внимания словам, которые Христос произнес в ответ на исповедание Петра и которые находятся в начале этого евангельского текста: "...Блажен ты, Симон, сын Ионин; потому что не плоть и кровь открыли тебе это, но Отец Мой, сущий на небесах". Эти слова ясно свидетельствуют о том, что никакие личные качества Петра, никакие логические рассуждения Симона, Сына Ионина, не были в состоянии раскрыть ему вечную истину о Тайне Божественного Сыновства Иисуса Христа и что та высочайшая тайна, на которой зиждется Новое Божье Творение - Церковь, была раскрыта Отцом Небесным. Другими словами, Петру было дано исповедать, неким безусловно истинным образом, основной догмат христианской веры.
Можно верить в абсолютную власть и господство Папы и расценивать все от него исходящее в качестве чего-то обязательного и долженствующего. Однако мы полагаем, что тому, кто опирается на духовное понятие о первенстве в Церкви, куда легче согласиться с мыслью о безусловной истинности возвещений Первого епископа Церкви, истинности, которая определяется именно Божественной благодатью, т. е. мощным содействием Святого Духа - единственного источника истинности в Церкви.
По нашему мнению, именно поэтому в учении о безусловной истинности Папских определений ex cathedra не содержится никаких новшеств, которые еще более удаляли бы Папство от его традиционного служения, толкали бы его к неограниченному деспотизму и господству в Церкви. Нет, такое учение есть шаг вперед с точки зрения более глубокого понимания сущности Папского служения в Церкви.
Действительно, в учении Первого Ватиканского Собора осталась нераскрытой необходимая связь между папскими вероучительными определениями и голосом всей Церкви. Не указывается также на тот факт, что Петр исповедал Христа от имени всех апостолов, ибо это исповедание есть ответ на обращенный ко всем апостолам вопрос Христа: "А вы, по-вашему, кто я?" (см.: Еванг. от Матфея, гл. 16, ст. 15).
Этот пробел отчасти был восполнен Вторым Ватиканским Собором, который постарался придать этому определению безусловной истинности папских вероучительных суждений смысл более вселенский и церковный. И в Догматическом постановлении о Церкви мы читаем: "Во всем, что касается учения о вере и нравственности, Божественный Искупитель благоволил наделить Церковь свою безусловной истинностью суждения, которая органично сопряжена с самим содержанием Божественного Откровения, дабы оно свято сохранялось и верно излагалось. По самой природе своего служения Римский Первосвященник - глава Собора епископов располагает подобной истинностью суждения, когда он выступает в качестве верховного пастыря и учителя всех верных, призванного утвердить в вере своих братьев (Еванг. от Луки, гл. 22, ст. 32), и с абсолютной определенностью глаголет о той или иной стороне учения, касающегося веры и нравственности. Именно поэтому совершенно справедливо, что даваемые им определения непреложны сами по себе, а не в силу согласия Церкви. Они возвещаются по содействующей благодати Духа Святого, который обещан ему. Папе, в лице святого Петра. Следовательно, они, эти определения, не нуждаются в каком-либо ином подтверждении, равно как и в апелляции в иной суд. Ибо Римский Первосвященник выносит решение не как частное лицо, но излагает и защищает католическое вероучение, будучи для Вселенской Церкви верховным учителем, в котором, особым и исключительным образом, пребывает харизма безусловной истинности суждения, принадлежащая самой Церкви. Обетованная Церкви безусловная истинность суждения также пребывает и в Соборе епископов, когда они осуществляют свое высшее служение в единстве с Преемником Петра. В силу благодатного содействия Духа Святого, который сохраняет и укрепляет в единой вере все стадо Христово, Церковь неизменно хранит, а иначе и быть не может, согласие со всеми этими определениями" (гл. III, 25).
Некоторые считают, что безусловная истинность вероучительных определений не может принадлежать человеку, подверженному греху и слабостям, при этом ссылаются на ошибочные определения Пап прошлого и даже на их уклонения от чистоты веры; также указывается на то, что Римский престол занимали лица, с моральной точки зрения недостойные. Однако в плане полемики против безусловной истинности вероучительных Папских определений подобные доводы лишены какой-либо убедительной силы.
Прежде всего, не следует отождествлять личную святость с безусловной истинностью вероучения. Многие святые ошибались в своих вероучительных суждениях, а с другой стороны, многие участники Соборов были далеко не святые, и все же соборные определения оказались безусловно истинными. Безусловная истинность сообщается единственно Святым Духом, многообразно проявляющимся в Церкви. Несомненно, одним из проявлений такой безусловной истинности было исповедание Петра. Не плоть и кровь раскрыли ему Божественное Сыновство Христа, но "Отец, сущий на небесах". Если же мы принимаем учение о первенстве Римского Первосвященника, то не трудно признать, что в определенных обстоятельствах, а именно, когда он выступает в качестве Первого епископа Церкви, ему даруется особая содействующая благодать Духа Святого, и тогда Папа может определить смысл того или иного учения о вере и нравах, учения, которое содержится в Божественном Откровении и в Общем Предании Церкви. Поэтому никто не может утверждать, что Папа изобретает новые догматы, ибо он неизменно связан с Божественным Откровением и не может идти против Священного Писания, Священного Предания и учения Вселенских Соборов и Отцов Церкви. Если же Папа нарушает этот закон, он теряет свое папское достоинство, лишается Божественной помощи. К тому же, известное число суждений и решений Пап были и могут быть ошибочными, если не соблюдаются все те условия, о которых говорится в учении Первого Ватиканского Собора, либо если они прямо не относятся к истинному первенству в Церкви (например, их суждения в области науки...).
Во всяком случае, мы уверены в одном: если Папу не противопоставляют Церкви, если его не превращают в абсолютного владыку епископата, но в учении о первенстве в Церкви сохраняют умеренность, осторожность, какая была в древности, то нет никаких причин рассматривать учение о безусловной истинности суждений Папы в качестве нового препятствия на пути примирения Православного Востока и Католического Запада.
Вместе с тем чрезвычайно желательно, чтобы не слишком удачное и способное ввести в заблуждение выражение ex sese, non autem ex consensu Ecclesiae было уточнено посредством ясного указания на необходимую связь, существующую между Папой и епископатом. Папа есть как бы представитель епископата, который через него выражает общее учение Церкви. Такого рода разъяснение, дополняющее толкование Второго Ватиканского Собора, представляется нам чрезвычайно важным в плане более полного и точного раскрытия смысла безусловной истинности, свойственной Папским вероучительным определениям.
Как бы там ни было, следует подчеркнуть одно. Учение о безусловной истинности речений Папы, быть может, легче будет принято Православным Востоком, если Католический Запад сможет показать, что это учение служит лишь раскрытию следующих истин:
1. Безусловная истинность учения Церкви о вере и нравах дарована ей ее основателем нашим Господом Иисусом Христом и коренится в делании Духа Истины, который творит "Церковь Бога живаго, столпом и утверждением истины" (1 Посл. к Тимофею, гл. 3, ст. 15).
2. Безусловная истинность вероучительных определений Первого епископа Вселенской Церкви раскрывается тогда, когда, по образу святого апостола Петра, он, Римский Первосвященник, становится как бы "гласом", или представителем всего Апостольского Собрания и определяет общее учение всей Вселенской Церкви.
3. Безусловная истинность речений Папы по самой своей сути никогда не может вступать в противоречие ни со Священным Писанием и Священным Преданием, ни с общим гласом всего епископата.
4. Не должно безусловную истинность вероучительных определений Папы противопоставлять кафоличности и соборности Вселенской Церкви и общему исповеданию всей Церкви, которое во всей полноте раскрывается на Вселенских Соборах и неизменно исповедуется всеми и повсюду.
Рассматриваемое под таким углом зрения учение о безусловной истинности вероучительных определений Папы не должно встречать со стороны Православного Востока серьезных возражений; по крайней мере, в этом случае спор по данному вопросу во многом утратит свою остроту. Никогда не следует противопоставлять Папу Церкви. Он не должен превращаться, так сказать, в главу без тела, в некое исключительное и неоспоримое орудие, посредством которого Дух Святой дает свои Откровения людям. При этом не требуется ни согласия, ни единодушия Церкви, т. е. отрицается именно то, что представляет собой самое важное внешнее свидетельство о плодотворности совершающегося в Церкви делания Божественного Духа, т. е. свидетельство о вселенском единстве Народа Божьего. По сути, это и есть наиважнейшее.
Сказанное достаточно разъясняет наше отношение к Папству и к связанной с ним безусловной истинности вероучительных определений. По нашему мнению, основная задача миротворческого богословия сводится именно к поиску того, что объединяет, к выявлению того зерна истины, которое столь часто скрывается, прячась за вековыми нагромождениями противоречивых учений или, скорее, различных интерпретаций. Необходимо рассматривать Папство в рамках общего учения о Церкви. За последнее время были сделаны большие успехи в области учения о Церкви. И лишь уточнение смысла этого учения и возвращение к древнему истинному понятию о сущности Церкви способно по-настоящему раскрыть значение первенства в Церкви и, в частности, первенства епископа Рима. В этой области необходимы значительные богословские усилия, но не только они. Так же следует восстановить в сознании христиан представление об инаковости совершенно особой по своей природе жизни в Церкви, как и ее внешнего устроения. Продолжая оставаться на уровне чисто человеческих отношений, юридических норм и понятий, с точки зрения которых Церковь является лишь общиной верующих в Иисуса Христа, мы не сможем продвинуться ни на шаг вперед, ни даже помыслить о преодолении разного рода распрей, расхождений и расколов.
Необходимо, чтобы Римский престол излучал истинную святость, искреннюю любовь и явил великое смирение. В то же время Восточная церковная иерархия в свою очередь должна явить великое смирение, постараться выйти из своей обособленности и самодостаточности и простить и забыть все те оскорбления и несправедливости латинян, что имели место в прошлом.
Лишь следуя по этому пути. Католицизм и Православие смогут установить такие духовные отношения, благодаря которым появится возможность преодолеть все то, что препятствует братской любви между Церквами, и начать подлинное обсуждение всего, что разделяет и соединяет Церкви.
В силу своего понятия о Церкви, Православие никогда не признавало и не признает Папу как царя и господина мира, как абсолютного самодержца и главу в Церкви. Однако все изменится, если Папство предстанет перед Православием как воплощение единства, истины и любви в Церкви. И тогда сами собой рухнут все препятствия на пути соединения с Римом.
В заключение процитируем глубокие и искренние слова Никодима Никомедийского (XI в.) и Симеона Фессалоникийского (XV в.): "Если Папа желает иметь сотрудников на ниве Господней, тогда пусть он останется смиренным в своем первенстве и да не пренебрежет своими братьями! Не для рабства, но ради свободы истина Христова родила нас в лоне Церкви".
"Если явится ... Папа, своим Символом веры, своей жизнью и своими православными устремлениями подобный древним, он станет нашим общим Отцом. Он будет для нас Петром, и связи единства утвердятся надолго и будут продолжаться во веки веков".
«СИМВОЛ» №14
декабрь 1985
cтр. 84-103
ПРИМЕЧАНИЯ
1С кафедры. С епископской кафедры в порядке церковно-авторитетного разъяснения, поучения {лат.).
